vadim69
Мисливець
Огромное значение имеет также голос гончей не столько с эстетической,сколькo практической точки зрения, так как голос гончей должен резко отличаться от обыкновенного собачьего лая. Это ее видовой отличительный признак, а потому подмесь негончей крови, прежде всего, сказывается в изменении голоса, точнее, в его упрощении. "Кроме уклонения от типичных признаков в ладе и статях гончей собаки, - говорит П.М. Губин в своем "Руководстве", - необходимо еще обращать внимание и на ее голос, так как учащенный, отрывистый, "дворноковатый" голос у гончей, словом, голос не певучий, не выражающий тона (трудно объяснить это словами), а похожий как бы на отрывистый даже и не лай, а как бы учащенные взбрехи дворной собаки у гончей служит верным признаком грубой в ней смеси. Как бы ни была редкоскала или как бы учащенно ни вопила чистокровная гончая, у ней всегда есть в голосе музыкальность тона, понятная каждому настоящему псовому охотнику и истинному любителю гончих собак. Поэтому для породы, выбирая гончую собаку, важнее всего знать ее происхождение, а если порода ее неизвестна, то после тщательного и самого строгого разбора ее частей и вообще лада собаки, необходимо еще слышать ее голос во время гоньбы в поле, так как неоднократно были случаи, что от гончих неизвестной породы, но совершенных красавцев по виду и выдающих себя только голосом, выходили щенята положительно неопределенной породы и никуда не годные". Резкое отличие в голосах гончих и лае, брехании и вое других собак объясняется происхождением первых от особых диких видов гончих собак, причем, конечно, это различие со временем усиливалось вследствие подбора по голосам. Голос гончей (вернее, сила его) зависит от устройства ее голосового аппарата (гортани) и объема легких. О последнем (до некоторой степени) можно судить по ширине и (всего более) глубине груди, но нельзя .быть уверенным в том, что у собак с прекрасной грудью будет хороший голос. Но зато у собак безгрудых никогда не бывает хорошего голоса (Н. Кашкаров). Хотя французские парфорсные охотники в противоположность английским придавали больше значения голосам, чем паратости, но об этом важном качестве они упоминают лишь вскользь, давая крайне поверхностные определения, из которых трудно составить себе верное понятие о голосах французских гончих. Очевидно только, что последние в большинстве имели очень низкие и звучные голоса, но в сущности однообразные и монотонные. О подборе собак стаи по голосам и делении на дисканты, альты, тенора, баритоны и басы (башуры) у французских авторов не упоминается ни слова; между тем как у нас имеется несколько подробных статей ружейных охотников, посвященных рассмотрению голосов гончих с музыкальной точки зрения и описанию средств к улучшению этих голосов. Исследования эти настолько оригинальны и интересны, тем более что принадлежат известным охотникам и притом музыкантам (Артынову, Сафонову) что считаем необходимым сделать из них подробные извлечения.
"В чем, собственно, состоит ее (охоты с гончими), привлекательность? – спрашивает А. Сафонов. – Далеко не в добычливости; цель эта гораздо проще и выгоднее достигается другими способами; вся прелесть в хорошем гоне, иначе говоря, в тех ощущениях, которые испытывает охотник под влиянием собачьих голосов. Последнее обстоятельство, по крайней мере, для ружейного охотника, - все. Находясь по самым условиям охоты постоянно около гончих, он в силу этого является ближайшим слушателем их пения. Всякие повышения и понижения звуков, усиление или ослабление их, перемолчки, словом, все тонкости собачьей фразировки в его ушах имеют определенное значение, так как указывают на близость или отдаленность зверя, наконец, на уловки, употребляемые им для избежания опасности. Таким образом, охотник, не видя собак, на основании их пения составляет представление об отдельных моментах охоты. Помимо этого, качество и состав голосов оказывают весьма важное влияние также на ход гонимого зверя. Как бы ни была вязка, неутомима и дружна стая, раз она обладает плохими голосами, зверь мало пугается ее и пускает в дело всевозможные хитрости: залегает, делает петли, ходит вслед за собаками, наконец, высмотрев место, где нет людей, преспокойно уходит в другой лес. Тогда как хорошая голосистая стая нередко доводит зверя до полного исступления, под влиянием которого он совершает поступки, не совместимые с требованиями самого элементарного благоразумия…
Не спорю, что понимать тонкости собачьей гармонии, входить, так сказать, в критическую оценку деталей ее действительно могут только лица, обладающие музыкальным развитием, но общие правила конструкции хора, в сущности, сводятся к тем же законам, по которым строится хор человеческих голосов, а чтобы знать последнее, вовсе не нужно быть специалистом… Между тем, по отношению к собачьему пению законы музыкальной гармонии почему-то считаются необязательными, и те же самые лица, которые затыкают уши при звуках плохого оркестра или хора, преспокойно слушают отвратительный писк гончих, точно на время утрачивают всякий слух. В числе средств, которыми располагает собака для изъявления своих чувств особенного внимания заслуживают те, которые предназначены для выражения охотничьей страсти, каковою способностью из всех домашних собачьих пород обладает только гончая. Звуки эти, воспроизводимые тогда, когда собака или видит зверя, составляющего объект страсти, или ощущает его запах, в отличие от прочих, в охотничьей терминологии носит название голоса. Последнее определение уже само по себе указывает, что означенные звуки представляют некоторое подобие пения. Главное, что обращает на себя внимание при слушании собачьего голоса, что дает основание называть его так, это несомненная музыкальность, так сказать, певучесть звуков, позволяющих улавливать определенные тоны. Если по первому впечатлению тональность и кажется как бы неясною, то это происходит главным образом вследствие постоянных вибраций, иначе говоря, слабой устойчивости, свойственной собачьему голосу, и при совместном пении двух собак становится настолько понятно, что можно с точностью определить даже интервал, заключающийся между звуками их голосов. Очевидно, в данном случае мы имеем дело с явлением совершенно аналогичным звуку колокола.
Переходя к дальнейшему рассмотрению свойств собачьего голоса, мы увидим, что каждый имеет свои, специфические, индивидуальные особенности тембра. Есть голоса густые, бархатистые, сочные, мягкие; есть жидкие, резкие, пронзительные, крайне неприятные для слуха; есть, наконец, глухие, тупые, хриплые, с гортанным или носовым оттенком, причем сила их также весьма различна. Помимо той или иной степени благозвучности каждый голос имеет свой самостоятельный уровень, или регистр, в смысле высоты издаваемых звуков. Судя по слуху, думаю, что предельные ноты собачьих голосов составляют: вниз – fa под первой линейкой басового ключа и вверх – fa сверх 8-й скрипичного ключа.
На основании высоты и характера звуков голоса собак, как и человеческие, разделяются на четыре главные группы: высокие, нежные, так сказать женственные, могут быть названы дискантами; высокие, но более густого, мужественного тембра – тенорами; нежные, среднего регистра – альтами; густые низкие – басами, и промежуточные, соответствующие человеческим mezzo-soprano, второму тенору и баритону. Но меньшее разнообразие замечается также в диапазонах или объемах голосов. Большинство собак обыкновенно издают от 2 до 5 различных тонов, глядя по регистру, высоких, средних или низких, и в пределах их располагают музыкальные фигуры своего пения; но бывают экземпляры, голоса которых заключают до 1 ½ и более октав. Встречаются они редко. У меня, например, за всю, почти 15-летнюю практику был только один, по кличке Будило, из помеси арлекина с русской гончей. Его чудный бархатистый bassocantante имел в диапазоне примерно от si bemol второй линейки басового ключа до mi bemol второй октавы, что в связи с оригинальной манерой пения производило впечатление целой арии. Когда он находил след, то вначале слышались низкие, отрывистые тоны. Еще сомневаясь в присутствии зверя, мерными речитативами Будило, казалось, рассуждал сам с собою, проверял свои мысли. Но по мере того как усиливался запах следа, голос певца, постепенно повышаясь, принимал все более и более страстный характер, отдельные возгласы становились протяжнее захватывали все большее и большее количество тонов. Когда же заветная цель достигалась, т.е. зверь вскакивал с лежки или всякие сомнения в близком его присутствии устранялись чересчур сильным запахом, Будило пронзительно вскрикивал и разражался истерическими рыданиями в самом высоком регистре своего диапазона. Вот такое-то пение я называю пение с заливом. К сожалению, подобные певцы при современной бедности в хороших гончих встречаются редко. Обладая небольшим диапазоном голоса и заурядным чутьем, большинство собак в пении своем, как уже сказал, воспроизводят обыкновенно какую-нибудь одну определенную, вполне законченную музыкальную фразу, состоящую из 2-3 или 5-ти членораздельных, различной длительности звуков и повторяемую с более или менее продолжительными промежутками постоянно. Одним из главных факторов этой законченности является ритм или известная симметричность в группировке звуков, достигаемая путем подразделения их на сильные и слабые. В этом отношении пение собак также представляет большое разнообразие. Одни субъекты склонны к двухдольному делению, именно издают подряд два отрывистых звука с различными ударениями и последующею затем паузой: ăй-ай или ай-ай; другие - к четрыхдольному, с различными ударениями и паузой: ай -ăй-ай-ай, или ай-ай -ăй-ай, или ай-ай-ай -ăй; третьи предпочитают трехдольный ритм… четвертые издают только по одному звуку и после каждого делают паузу, благодаря чему получается ритм, который можно назвать однодольным. У некоторых при известном ритме звуки двоятся: вначале слышится очень короткий, сравнительно слабый, составляющий как бы форшлаг на одну или две ступени выше или ниже, а затем уже главный, более сильный и продолжительный; наконец, есть и такие, которые отдают звуки portamento, т.е. берут их не сразу, а как бы подходя к ним постепенно, вследствие чего получается впечатление не одного какого-либо определенного тона, а быстро исполняемого хроматического последования сверху вниз или снизу вверх, состоящего из мельчайших дроблений целых тонов в пределах, глядя по диапазону голоса, терции, кварты, квинты и даже октавы.
Наклонность к ритму в известной степени свойственна большей части собак, однако бывают артисты, пение которых не имеет какого-либо определенного ритма, а сообразно интенсивности страсти представляет или постоянное чередование однодольного, двухдольного и трехдольного, или совершенно лишено его. К первым принадлежат певцы с заливом в вышеприведенном смысле, а ко вторым – издающие звуки продолжительнее, с едва уловимыми уклонениями вверх и вниз. Собака, строго говоря, не поет, выкрикивает один звук, длящийся в продолжение нескольких секунд, так что получается сплошное: а, а, а, а…- после чего следует довольно продолжительная пауза. Если собака обладает сильным характерным голосом, то эффект выходит поразительный. Подобные артисты встречаются чрезвычайно редко. Мне за всю жизнь пришлось слышать только одного, и трудно передать словами впечатление, которое производил он своим пением. Это были не звуки живого существа, а какие-то адские, раздирающие душу вопли, от которых со многими делалась истерика…
Кроме ритма, пению собак свойственна черта, выражаемая в музыке понятием tempo – известная быстрота в последовании звуков, а также наклонность к более или менее продолжительным паузам между исполняемыми фигурами. Качества эти, как мне кажется, всецело зависят от темперамента собаки. Субъекты тяжелые, вялые, лимфатического телосложения склонны к мерному, неторопливому издаванию звуков и продолжительным паузам, так называемые редкоскалы; наоборот, сангвиники – субъекты пылкие, паратые (?) отличаются быстротою темпа и краткостью пауз. Некоторые берут такое prestissimo, что просто удивляешься, когда они успевают переводить дыхание…
Пение дает в общем следующую, распадающуюся на три части звуковую картину: гон в добор, подъем или гон по-зрячему и гон по горячему следу. Первая обыкновенно состоит из звуков спокойных, но вместе с тем беспорядочных, так сказать иррегулярных, не подчиняющихся какой-либо определенной форме и идущих crescendo; бывает она только тогда, когда собака находит не самого зверя, а ощущает запах его следа. Вторая может быть названа самым сильным патетическим моментом и продолжается сравнительно недолго; при прежней неопределенности формы в ней замечается наибольшая экспрессия, высота и сила звуков. Наконец, третья служит как бы разрешением предыдущих диссонансов. Здесь пение собаки принимает свою настоящую форму, получает известный ритм, темп, размеры пауз – словом, получает свой, индивидуальный колорит, и в таком виде остается до тех пор, пока не исчезнет запах следа. Строго говоря, третья часть является самою существенною. Но, служа регулятором голосового материала, темперамент собаки при чересчур утонченной впечатлительности порождает качество, составляющее у гончей большой порок, именно чрезмерную наклонность к пению, или пустобрешество. Ближайшею причиной его является излишняя слабонервность в соединении с плохим чутьем. Не имея силы воли сдерживать свои волнения, собака выражает их звуками при всяком подозрительном запахе, определить настоящее значение которого не дозволяет чутье. Некоторые псы в более зрелом возрасте исправляются от этого недостатка, другие остаются с ним на всю жизнь, третьи приобретают его в старости, когда чутье становится слабым и утрачивает правильность своих функций.
…Сказанного, мне кажется, совершенно достаточно, чтобы видеть, какое богатство и разнообразие материала заключает в себе пение собак по сравнению с прочими звуковыми явлениями животного царства. Рассматривая последние, мы увидим, что все они представляют обыкновенно какой-либо один или несколько звуков, свойственных целому виду. Совершенно обратное мы находим у гончих собак. В их голосах можно наблюдать: во-первых, бесконечное разнообразие тембров, регистров, диапазонов и силы, затем – тональность, вполне доступную точным определениям, и, наконец, обилие форм, в которых воспроизводятся звуки. На основании сказанного нельзя не прийти к заключению, что в форме собачьего пения мы имеем дело не с простейшими стихийными звуковыми явлениями, не шумами, не неопределенными криками, а материалом, из которого человеческий разум может создавать разнообразные и эффектные звуковые комбинации.
Теперь рассмотрим, каким путем, возможно, достигнуть этого. Общее правило, которого следует придерживаться в данном случае, это, конечно, такое сочетание голосов, в котором фундаментом звуковой массы служили бы четыре основные группы: дисканты, альты, тенора и басы, причем между ними должно быть строгое равновесие,… Во всяком случае, раз нет возможности соблюсти требуемую пропорциональность, лучше допустить, чтобы выделялись голоса средние, чем крайние,… Если численность ее (стаи) дает, например, возможность иметь большой контингент дискантов, то нужно подбирать их так, чтобы каждый обладал по возможности характерным тембром голоса: один был бы звонкий, подобно скрипке, другой имел бы гортанный оттенок, подобно кларнету, третий напоминал бы гобой и пр. Так же относительно других партий. Однако вопрос этот далеко не исчерпывается одним, хотя бы и хорошим подбором голосов. Не менее важно значение имеет еще искусство каждого отдельного певца, т.е. та или другая манера пения, и если в стае будут соединены голоса, поющие в разном ритме и темпе, отличающиеся друг от друга разнохарактерностью выполняемых пауз и, наконец, длительностью звуков, то, в общем, получится впечатление как бы музыкальной пьесы, в которой звуки тягучие будут играть роль мелодии, а короткие, отрывистые – аккомпанемента. Как самостоятельное звуковое явление, совместное пение собак также распадается на несколько отдельных моментов или частей. Пущенная со смычков, стая в первое время разбегается на широкое пространство и рыщет врассыпную, пока кто-либо из членов не натечет на след зверя. Обыкновенно это делает собака самая добычливая и полазистая, так называемый вожак или мастер, которого в данном случае можно назвать солистом; к его пению постепенно присоединяются голоса прочих участников стаи, и с этого момента начинается нарастание звуковой массы, поступание ее crescendo, которое, глядя по обстоятельствам, или достигает высшего своего развития – fortissimo, т.е. одновременного участия всех голосов стаи, на котором держится более или менее продолжительное время, или, не дойдя до него, превращается в diminuendo и постепенно затихает. Следовательно, первую часть составляет пение solo или тот же добор, вторую – crescendo, третью – fortissimo и четвертую – diminuendo. Впрочем, случается, что на след натекает не одна, а сразу две, три, четыре и больше собак, и тогда первая часть является не solo, а в виде дуэта, трио, квартета и т.д. Затем те же исполнители могут найти не след зверя, а случайно натолкнуться на него самого, и тогда меняется весь характер первой части, обыкновенно играющей роль как бы интродукции…
Весьма важное значение имеют также акустические условия местности. Одна и та же стая, смотря по резонансу, звучит совершенно разно. Иногда встречаются острова, где вследствие сильного отражения звуков слышите пение не одной, а двух стай сразу, причем вторая повторяет музыку первой. Таким образом, заключая в себе множество полифонических эффектов, совместное пение собак, тем не менее, представляет полную аналогию с хоровым пением человеческих голосов. Если человек не может заставить стаю петь по своему усмотрению, а должен удовольствоваться материалом, данным собаке от природы, то недостаток этот до некоторой степени вознаграждается искусным, целесообразным подбором…"
Далее г. Сафонов замечает, что, по его наблюдениям, наиболее звучные голоса с обширным диапазоном встречаются между помесями с преобладанием крови арлекинов (!), причем, характерною особенностью является смешанный ритм и tempo; среди них ему будто чаще всего удавалось встречать певцов с заливом Но, судя по всему, автор совершенно не знаком с голосами костромских и вообще русских гончих, которых только имел в виду Артынов в своей статье "Собачий хор". Собаки русско-польского типа, по Сафонову, большею частию обладают или дискантами, или альтами с тупым хрипловатым или пискливым тембром и очень незначительным диапазоном; басы между ними встречаются очень редко; в пении преобладает быстрое tempo, короткие паузы и ясный двухдольный или трехдольный ритм. Англо-русские же гончие, встречающиеся в Воронежской губ., обладают или альтами, или тенорами довольно звучного тембра, но очень ограниченного диапазона. Иногда встречаются недурные низкие басы, дисканты же составляют редкое исключение. Характерными чертами пения этой породы служат очень умеренный tempo, ясный однодольный или двухдольный ритм и мерный, отрывистый способ звукоиздавания; в общем, пение стаи довольно монотонное, так как благодаря однообразию голосовых тембров и форм лишено экспрессии. Некоторое представление о голосе, но не манере пения гончей можно получить, если потянуть ее за ухо.
Е. Артынов дает несколько иное объяснение залива. По его мнению, "музыкальный залив выражается так: гончая выкрикнет и затем вытянет октавою или двумя выше своего нормального диапазона нечто вроде продолжительного ах или ай, ай, ай; затем следует более или менее продолжительный перерыв – пауза, как будто у гончей перехватило голос, после чего она берет уже в нормальном своем диапазоне свой обыкновенный или только несколько измененный в чем-то рисунок. Это "ах" берется чрезвычайно высоко, так что выжловки в заливе добираются до трехчертных и кажется, даже до четырехчертных нот. В физиологическом отношении залив, по-видимому, происходит от сильнейшего прилива охотничьей страсти, является чисто нервным пароксизмом, обусловливаемым нервным судорожным сдавливанием голосового аппарата. Но есть, однако, гончие, которые гонят почти или все время с заливом. Такие гончие обыкновенно имеют залив несколько особенный, который некоторыми охотниками весьма характерно называется заревом. Этот зарев свойствен, по-видимому, преимущественно русским гончим".
Под названием русских Артынов подразумевает собственно костромских, так как зарев, или рев, не свойствен ни старинным русским, ни пешим. "О голосах костромских гончих, - говорит Н.П. Кишенский ("О руж. ох. с гончими", 1879, VII, 14), - можно сказать, что те охотники, которые не слыхали гона стаи породистых костромичей, не имеют понятия о том, каков может быть стайный гон. Некоторое подобие этому гону представляет гон старинных русских гончих, остальные породы по голосам не могут и сравниваться; их гон перед гоном костромских гончих, все равно, что скромные звуки гитары перед мощными аккордами концертной рояли. Голоса костромских гончих, если можно так выразиться, очень фигурные: обладая настоящим длинным заливом без перебоя и необыкновенной силой, у одной и той же гончей после залива голос не однотипный, т.е. каждый раз взлай делится на несколько нот, которые не разделяются, а переходят одна в другую так: начиная дискантом, переходит постепенно в бас или наоборот; поэтому голоса необыкновенно продолжительны. Отрывистые мерные голоса бывают только у самых низких, глухих басов, залив и тон которых совершенно однотонный. Такой глухой и мерный бас необыкновенно красив в стайном гоне, для полноты которого он также необходим, как и плаксивые, звонкие и фигурные голоса выжловок. Некоторые костромские выжлецы редкоскалы, в особенности по красному зверю, по которому голос у них троится; суки, наоборот, по красному гонят очень часто".
Губин в своем "Руководстве ко псовой охоте" делит гончих по темпу голоса на редкоскалых и яркоголосых, а самые голоса на тонкие, ровные и крупные (басовые). Редкоскалыми он называет таких гончих, которые подают голос через несколько шагов, а яркоголосыми – которые ведут ярко, учащенно, так что голоса их, выражаемые словом "ах", приблизительно слышится 8 раз в течение одного такта, тогда как в этот промежуток времени у редкоскалой гончей это "ах" бывает слышно только один раз. По определению Губина, с заливом голос у гончей тогда, когда голос гончей во время гоньбы не находится на одной какой-либо ноте, а как будто она голосом варьирует, переходя с низких на высокие, и наоборот, ноты. Голос у таких гончих, когда они ведут, совершенно, как будто не перерывается; вследствие чего о таких гончих, когда они помкнут по зверю, говорят: залились, заливаются. Когда гончая с заливом ведет одна по зверю, то кажется, что ведут зверя несколько голосов, т.е. несколько собак. Кроме того, он отличает по тембру голоса с гнусью и томные, напоминающие заунывный вопль или плач. По Кишенскому, сравнительную силу голоса можно определить довольно верно измерением объема груди под мышками: чем больше объем ее сравнительно с ростом, тем голос сильнее, независимо от высоты его, разумеется, если только гончая не испорчена. Можно еще вернее, по мнению того же автора, определить голос гончей постукиванием в грудь лопаткой по звуку, издаваемому этим постукиванием, но для этого надо иметь навык и переслушать много гончих.
Об улучшении, подборе и сохранении голосов гончих в стае он же писал подробно в своей статье "Голоса гончих" не касаясь, впрочем, музыкальной стороны. По его мнению, голоса гончих могут быть значительно улучшены в несколько поколений подбором, если следовать правилам, которых держались все старинные охоты Костромской губернии – Мустафина, Зюзина, князей Шелеспанских и др. Он полагает, что правила, эти очень древние и передавались, по преданию, еще со времен существования Царства Казанского; и этим правилам подбора, быть может, голоса костромских гончих обязаны своим разнообразием. Для того чтобы только сохранить голоса у гончих, обладающих по природе хорошими голосами, требуется большое уменье, иначе через несколько лет окажется, что отличная стая "сронила голоса".
Голоса главным образом утрачиваются разведением породы от молодых производителей. Даже первое поколение от молодых собак всегда обладает неважными голосами, а если продолжать разводить породу от неперегодовавших выжловок и годовых выжлецов, то через три-четыре поколения голоса утрачиваются до неузнаваемости. Кто желает сохранить, тем более улучшить голоса своих гончих, тот должен непременно пускать на племя только вполне зрелых гончих. Если один производитель зрелый, другой молодой, то потомство их бывает с различными голосами, т.е. хорошими и дурными. Особенно важное влияние имеет зрелость производителей на высоту голосов: гончие с низкими басистыми голосами родятся только у выжловок не моложе как по 4-му году, а лучше по 6-му, повязанных с выжлецами по 3-й осени или старше. При этом надо, кроме того, выбирать выжловку с голосом выжлеца, лучше низким, а выжлеца подобрать с возможно более сильным голосом, все равно низким или высоким. Если вырастить таких щенков и они не сорвут голоса в молодости, то у них обыкновенно бывают самые низкие башуры (октавы), служащие украшением всего хора. Вообще для улучшения голосов следует выбирать в производители собак с хорошими голосами или, по крайней мере, очень сильными, хотя бы и не особенно гармоничными. Сила голоса высокого или низкого узнается, когда стая гонит очень далеко и более слабые голоса не доходят до слуха. Затем у молодых гончих с отличными голосами последние могут быть легко испорчены или надорваны, если собак часто и долго наганивать со старыми, очень крепкими и паратыми, так как очень азартные при этом срывают голос и сипнут. Подобная же порча голоса бывает от простуды, воспаления легких, желудка, кишок или после чумы в тяжелой форме, также от испуга, ушиба, болезни горла. Молодые гончие очень часто срывают голос, если посадить их с воли на цепь, почему они беспрестанно воют и лают. Те же болезни могут быть причиной порчи голоса и у взрослых гончих; выжловок, отдерживаемых во время пустовки и сажаемых обыкновенно в отдельное помещение, следует запирать с какою-нибудь знакомою ей сукой. От собак с испорченными голосами лучше потомства не брать.
В былые времена быстрота псовой охоты, то есть успех травли, зависела главным образом от голосистости стаи: зверь, преследуемый адскими звуками гона, не задерживался в острове и, объятый паническим страхом, искал спасения в поле, нередко влетая прямо в зубы борзым. Хотя стая не разбивалась и гнала по одному зверю, охотники травили много и шумовых. Очевидно, гончие с хорошими голосами могли быть и не особенно паратыми. Но традиции стали утрачиваться, доставать настоящих костромичей сделалось трудно, более же паратые, но менее голосистые старинные русские гончие, чересчур убыточные, так как были скотинниками и требовали много выжлятников, были заменены польскими и польско-русскими, которые оказались пешими, сравнительно безголосыми и не могли быстро выставлять зверя на своры.
Автор: Л.П. Сабанеев, 1897 |
"В чем, собственно, состоит ее (охоты с гончими), привлекательность? – спрашивает А. Сафонов. – Далеко не в добычливости; цель эта гораздо проще и выгоднее достигается другими способами; вся прелесть в хорошем гоне, иначе говоря, в тех ощущениях, которые испытывает охотник под влиянием собачьих голосов. Последнее обстоятельство, по крайней мере, для ружейного охотника, - все. Находясь по самым условиям охоты постоянно около гончих, он в силу этого является ближайшим слушателем их пения. Всякие повышения и понижения звуков, усиление или ослабление их, перемолчки, словом, все тонкости собачьей фразировки в его ушах имеют определенное значение, так как указывают на близость или отдаленность зверя, наконец, на уловки, употребляемые им для избежания опасности. Таким образом, охотник, не видя собак, на основании их пения составляет представление об отдельных моментах охоты. Помимо этого, качество и состав голосов оказывают весьма важное влияние также на ход гонимого зверя. Как бы ни была вязка, неутомима и дружна стая, раз она обладает плохими голосами, зверь мало пугается ее и пускает в дело всевозможные хитрости: залегает, делает петли, ходит вслед за собаками, наконец, высмотрев место, где нет людей, преспокойно уходит в другой лес. Тогда как хорошая голосистая стая нередко доводит зверя до полного исступления, под влиянием которого он совершает поступки, не совместимые с требованиями самого элементарного благоразумия…
Не спорю, что понимать тонкости собачьей гармонии, входить, так сказать, в критическую оценку деталей ее действительно могут только лица, обладающие музыкальным развитием, но общие правила конструкции хора, в сущности, сводятся к тем же законам, по которым строится хор человеческих голосов, а чтобы знать последнее, вовсе не нужно быть специалистом… Между тем, по отношению к собачьему пению законы музыкальной гармонии почему-то считаются необязательными, и те же самые лица, которые затыкают уши при звуках плохого оркестра или хора, преспокойно слушают отвратительный писк гончих, точно на время утрачивают всякий слух. В числе средств, которыми располагает собака для изъявления своих чувств особенного внимания заслуживают те, которые предназначены для выражения охотничьей страсти, каковою способностью из всех домашних собачьих пород обладает только гончая. Звуки эти, воспроизводимые тогда, когда собака или видит зверя, составляющего объект страсти, или ощущает его запах, в отличие от прочих, в охотничьей терминологии носит название голоса. Последнее определение уже само по себе указывает, что означенные звуки представляют некоторое подобие пения. Главное, что обращает на себя внимание при слушании собачьего голоса, что дает основание называть его так, это несомненная музыкальность, так сказать, певучесть звуков, позволяющих улавливать определенные тоны. Если по первому впечатлению тональность и кажется как бы неясною, то это происходит главным образом вследствие постоянных вибраций, иначе говоря, слабой устойчивости, свойственной собачьему голосу, и при совместном пении двух собак становится настолько понятно, что можно с точностью определить даже интервал, заключающийся между звуками их голосов. Очевидно, в данном случае мы имеем дело с явлением совершенно аналогичным звуку колокола.
Переходя к дальнейшему рассмотрению свойств собачьего голоса, мы увидим, что каждый имеет свои, специфические, индивидуальные особенности тембра. Есть голоса густые, бархатистые, сочные, мягкие; есть жидкие, резкие, пронзительные, крайне неприятные для слуха; есть, наконец, глухие, тупые, хриплые, с гортанным или носовым оттенком, причем сила их также весьма различна. Помимо той или иной степени благозвучности каждый голос имеет свой самостоятельный уровень, или регистр, в смысле высоты издаваемых звуков. Судя по слуху, думаю, что предельные ноты собачьих голосов составляют: вниз – fa под первой линейкой басового ключа и вверх – fa сверх 8-й скрипичного ключа.
На основании высоты и характера звуков голоса собак, как и человеческие, разделяются на четыре главные группы: высокие, нежные, так сказать женственные, могут быть названы дискантами; высокие, но более густого, мужественного тембра – тенорами; нежные, среднего регистра – альтами; густые низкие – басами, и промежуточные, соответствующие человеческим mezzo-soprano, второму тенору и баритону. Но меньшее разнообразие замечается также в диапазонах или объемах голосов. Большинство собак обыкновенно издают от 2 до 5 различных тонов, глядя по регистру, высоких, средних или низких, и в пределах их располагают музыкальные фигуры своего пения; но бывают экземпляры, голоса которых заключают до 1 ½ и более октав. Встречаются они редко. У меня, например, за всю, почти 15-летнюю практику был только один, по кличке Будило, из помеси арлекина с русской гончей. Его чудный бархатистый bassocantante имел в диапазоне примерно от si bemol второй линейки басового ключа до mi bemol второй октавы, что в связи с оригинальной манерой пения производило впечатление целой арии. Когда он находил след, то вначале слышались низкие, отрывистые тоны. Еще сомневаясь в присутствии зверя, мерными речитативами Будило, казалось, рассуждал сам с собою, проверял свои мысли. Но по мере того как усиливался запах следа, голос певца, постепенно повышаясь, принимал все более и более страстный характер, отдельные возгласы становились протяжнее захватывали все большее и большее количество тонов. Когда же заветная цель достигалась, т.е. зверь вскакивал с лежки или всякие сомнения в близком его присутствии устранялись чересчур сильным запахом, Будило пронзительно вскрикивал и разражался истерическими рыданиями в самом высоком регистре своего диапазона. Вот такое-то пение я называю пение с заливом. К сожалению, подобные певцы при современной бедности в хороших гончих встречаются редко. Обладая небольшим диапазоном голоса и заурядным чутьем, большинство собак в пении своем, как уже сказал, воспроизводят обыкновенно какую-нибудь одну определенную, вполне законченную музыкальную фразу, состоящую из 2-3 или 5-ти членораздельных, различной длительности звуков и повторяемую с более или менее продолжительными промежутками постоянно. Одним из главных факторов этой законченности является ритм или известная симметричность в группировке звуков, достигаемая путем подразделения их на сильные и слабые. В этом отношении пение собак также представляет большое разнообразие. Одни субъекты склонны к двухдольному делению, именно издают подряд два отрывистых звука с различными ударениями и последующею затем паузой: ăй-ай или ай-ай; другие - к четрыхдольному, с различными ударениями и паузой: ай -ăй-ай-ай, или ай-ай -ăй-ай, или ай-ай-ай -ăй; третьи предпочитают трехдольный ритм… четвертые издают только по одному звуку и после каждого делают паузу, благодаря чему получается ритм, который можно назвать однодольным. У некоторых при известном ритме звуки двоятся: вначале слышится очень короткий, сравнительно слабый, составляющий как бы форшлаг на одну или две ступени выше или ниже, а затем уже главный, более сильный и продолжительный; наконец, есть и такие, которые отдают звуки portamento, т.е. берут их не сразу, а как бы подходя к ним постепенно, вследствие чего получается впечатление не одного какого-либо определенного тона, а быстро исполняемого хроматического последования сверху вниз или снизу вверх, состоящего из мельчайших дроблений целых тонов в пределах, глядя по диапазону голоса, терции, кварты, квинты и даже октавы.
Наклонность к ритму в известной степени свойственна большей части собак, однако бывают артисты, пение которых не имеет какого-либо определенного ритма, а сообразно интенсивности страсти представляет или постоянное чередование однодольного, двухдольного и трехдольного, или совершенно лишено его. К первым принадлежат певцы с заливом в вышеприведенном смысле, а ко вторым – издающие звуки продолжительнее, с едва уловимыми уклонениями вверх и вниз. Собака, строго говоря, не поет, выкрикивает один звук, длящийся в продолжение нескольких секунд, так что получается сплошное: а, а, а, а…- после чего следует довольно продолжительная пауза. Если собака обладает сильным характерным голосом, то эффект выходит поразительный. Подобные артисты встречаются чрезвычайно редко. Мне за всю жизнь пришлось слышать только одного, и трудно передать словами впечатление, которое производил он своим пением. Это были не звуки живого существа, а какие-то адские, раздирающие душу вопли, от которых со многими делалась истерика…
Кроме ритма, пению собак свойственна черта, выражаемая в музыке понятием tempo – известная быстрота в последовании звуков, а также наклонность к более или менее продолжительным паузам между исполняемыми фигурами. Качества эти, как мне кажется, всецело зависят от темперамента собаки. Субъекты тяжелые, вялые, лимфатического телосложения склонны к мерному, неторопливому издаванию звуков и продолжительным паузам, так называемые редкоскалы; наоборот, сангвиники – субъекты пылкие, паратые (?) отличаются быстротою темпа и краткостью пауз. Некоторые берут такое prestissimo, что просто удивляешься, когда они успевают переводить дыхание…
Пение дает в общем следующую, распадающуюся на три части звуковую картину: гон в добор, подъем или гон по-зрячему и гон по горячему следу. Первая обыкновенно состоит из звуков спокойных, но вместе с тем беспорядочных, так сказать иррегулярных, не подчиняющихся какой-либо определенной форме и идущих crescendo; бывает она только тогда, когда собака находит не самого зверя, а ощущает запах его следа. Вторая может быть названа самым сильным патетическим моментом и продолжается сравнительно недолго; при прежней неопределенности формы в ней замечается наибольшая экспрессия, высота и сила звуков. Наконец, третья служит как бы разрешением предыдущих диссонансов. Здесь пение собаки принимает свою настоящую форму, получает известный ритм, темп, размеры пауз – словом, получает свой, индивидуальный колорит, и в таком виде остается до тех пор, пока не исчезнет запах следа. Строго говоря, третья часть является самою существенною. Но, служа регулятором голосового материала, темперамент собаки при чересчур утонченной впечатлительности порождает качество, составляющее у гончей большой порок, именно чрезмерную наклонность к пению, или пустобрешество. Ближайшею причиной его является излишняя слабонервность в соединении с плохим чутьем. Не имея силы воли сдерживать свои волнения, собака выражает их звуками при всяком подозрительном запахе, определить настоящее значение которого не дозволяет чутье. Некоторые псы в более зрелом возрасте исправляются от этого недостатка, другие остаются с ним на всю жизнь, третьи приобретают его в старости, когда чутье становится слабым и утрачивает правильность своих функций.
…Сказанного, мне кажется, совершенно достаточно, чтобы видеть, какое богатство и разнообразие материала заключает в себе пение собак по сравнению с прочими звуковыми явлениями животного царства. Рассматривая последние, мы увидим, что все они представляют обыкновенно какой-либо один или несколько звуков, свойственных целому виду. Совершенно обратное мы находим у гончих собак. В их голосах можно наблюдать: во-первых, бесконечное разнообразие тембров, регистров, диапазонов и силы, затем – тональность, вполне доступную точным определениям, и, наконец, обилие форм, в которых воспроизводятся звуки. На основании сказанного нельзя не прийти к заключению, что в форме собачьего пения мы имеем дело не с простейшими стихийными звуковыми явлениями, не шумами, не неопределенными криками, а материалом, из которого человеческий разум может создавать разнообразные и эффектные звуковые комбинации.
Теперь рассмотрим, каким путем, возможно, достигнуть этого. Общее правило, которого следует придерживаться в данном случае, это, конечно, такое сочетание голосов, в котором фундаментом звуковой массы служили бы четыре основные группы: дисканты, альты, тенора и басы, причем между ними должно быть строгое равновесие,… Во всяком случае, раз нет возможности соблюсти требуемую пропорциональность, лучше допустить, чтобы выделялись голоса средние, чем крайние,… Если численность ее (стаи) дает, например, возможность иметь большой контингент дискантов, то нужно подбирать их так, чтобы каждый обладал по возможности характерным тембром голоса: один был бы звонкий, подобно скрипке, другой имел бы гортанный оттенок, подобно кларнету, третий напоминал бы гобой и пр. Так же относительно других партий. Однако вопрос этот далеко не исчерпывается одним, хотя бы и хорошим подбором голосов. Не менее важно значение имеет еще искусство каждого отдельного певца, т.е. та или другая манера пения, и если в стае будут соединены голоса, поющие в разном ритме и темпе, отличающиеся друг от друга разнохарактерностью выполняемых пауз и, наконец, длительностью звуков, то, в общем, получится впечатление как бы музыкальной пьесы, в которой звуки тягучие будут играть роль мелодии, а короткие, отрывистые – аккомпанемента. Как самостоятельное звуковое явление, совместное пение собак также распадается на несколько отдельных моментов или частей. Пущенная со смычков, стая в первое время разбегается на широкое пространство и рыщет врассыпную, пока кто-либо из членов не натечет на след зверя. Обыкновенно это делает собака самая добычливая и полазистая, так называемый вожак или мастер, которого в данном случае можно назвать солистом; к его пению постепенно присоединяются голоса прочих участников стаи, и с этого момента начинается нарастание звуковой массы, поступание ее crescendo, которое, глядя по обстоятельствам, или достигает высшего своего развития – fortissimo, т.е. одновременного участия всех голосов стаи, на котором держится более или менее продолжительное время, или, не дойдя до него, превращается в diminuendo и постепенно затихает. Следовательно, первую часть составляет пение solo или тот же добор, вторую – crescendo, третью – fortissimo и четвертую – diminuendo. Впрочем, случается, что на след натекает не одна, а сразу две, три, четыре и больше собак, и тогда первая часть является не solo, а в виде дуэта, трио, квартета и т.д. Затем те же исполнители могут найти не след зверя, а случайно натолкнуться на него самого, и тогда меняется весь характер первой части, обыкновенно играющей роль как бы интродукции…
Весьма важное значение имеют также акустические условия местности. Одна и та же стая, смотря по резонансу, звучит совершенно разно. Иногда встречаются острова, где вследствие сильного отражения звуков слышите пение не одной, а двух стай сразу, причем вторая повторяет музыку первой. Таким образом, заключая в себе множество полифонических эффектов, совместное пение собак, тем не менее, представляет полную аналогию с хоровым пением человеческих голосов. Если человек не может заставить стаю петь по своему усмотрению, а должен удовольствоваться материалом, данным собаке от природы, то недостаток этот до некоторой степени вознаграждается искусным, целесообразным подбором…"
Далее г. Сафонов замечает, что, по его наблюдениям, наиболее звучные голоса с обширным диапазоном встречаются между помесями с преобладанием крови арлекинов (!), причем, характерною особенностью является смешанный ритм и tempo; среди них ему будто чаще всего удавалось встречать певцов с заливом Но, судя по всему, автор совершенно не знаком с голосами костромских и вообще русских гончих, которых только имел в виду Артынов в своей статье "Собачий хор". Собаки русско-польского типа, по Сафонову, большею частию обладают или дискантами, или альтами с тупым хрипловатым или пискливым тембром и очень незначительным диапазоном; басы между ними встречаются очень редко; в пении преобладает быстрое tempo, короткие паузы и ясный двухдольный или трехдольный ритм. Англо-русские же гончие, встречающиеся в Воронежской губ., обладают или альтами, или тенорами довольно звучного тембра, но очень ограниченного диапазона. Иногда встречаются недурные низкие басы, дисканты же составляют редкое исключение. Характерными чертами пения этой породы служат очень умеренный tempo, ясный однодольный или двухдольный ритм и мерный, отрывистый способ звукоиздавания; в общем, пение стаи довольно монотонное, так как благодаря однообразию голосовых тембров и форм лишено экспрессии. Некоторое представление о голосе, но не манере пения гончей можно получить, если потянуть ее за ухо.
Е. Артынов дает несколько иное объяснение залива. По его мнению, "музыкальный залив выражается так: гончая выкрикнет и затем вытянет октавою или двумя выше своего нормального диапазона нечто вроде продолжительного ах или ай, ай, ай; затем следует более или менее продолжительный перерыв – пауза, как будто у гончей перехватило голос, после чего она берет уже в нормальном своем диапазоне свой обыкновенный или только несколько измененный в чем-то рисунок. Это "ах" берется чрезвычайно высоко, так что выжловки в заливе добираются до трехчертных и кажется, даже до четырехчертных нот. В физиологическом отношении залив, по-видимому, происходит от сильнейшего прилива охотничьей страсти, является чисто нервным пароксизмом, обусловливаемым нервным судорожным сдавливанием голосового аппарата. Но есть, однако, гончие, которые гонят почти или все время с заливом. Такие гончие обыкновенно имеют залив несколько особенный, который некоторыми охотниками весьма характерно называется заревом. Этот зарев свойствен, по-видимому, преимущественно русским гончим".
Под названием русских Артынов подразумевает собственно костромских, так как зарев, или рев, не свойствен ни старинным русским, ни пешим. "О голосах костромских гончих, - говорит Н.П. Кишенский ("О руж. ох. с гончими", 1879, VII, 14), - можно сказать, что те охотники, которые не слыхали гона стаи породистых костромичей, не имеют понятия о том, каков может быть стайный гон. Некоторое подобие этому гону представляет гон старинных русских гончих, остальные породы по голосам не могут и сравниваться; их гон перед гоном костромских гончих, все равно, что скромные звуки гитары перед мощными аккордами концертной рояли. Голоса костромских гончих, если можно так выразиться, очень фигурные: обладая настоящим длинным заливом без перебоя и необыкновенной силой, у одной и той же гончей после залива голос не однотипный, т.е. каждый раз взлай делится на несколько нот, которые не разделяются, а переходят одна в другую так: начиная дискантом, переходит постепенно в бас или наоборот; поэтому голоса необыкновенно продолжительны. Отрывистые мерные голоса бывают только у самых низких, глухих басов, залив и тон которых совершенно однотонный. Такой глухой и мерный бас необыкновенно красив в стайном гоне, для полноты которого он также необходим, как и плаксивые, звонкие и фигурные голоса выжловок. Некоторые костромские выжлецы редкоскалы, в особенности по красному зверю, по которому голос у них троится; суки, наоборот, по красному гонят очень часто".
Губин в своем "Руководстве ко псовой охоте" делит гончих по темпу голоса на редкоскалых и яркоголосых, а самые голоса на тонкие, ровные и крупные (басовые). Редкоскалыми он называет таких гончих, которые подают голос через несколько шагов, а яркоголосыми – которые ведут ярко, учащенно, так что голоса их, выражаемые словом "ах", приблизительно слышится 8 раз в течение одного такта, тогда как в этот промежуток времени у редкоскалой гончей это "ах" бывает слышно только один раз. По определению Губина, с заливом голос у гончей тогда, когда голос гончей во время гоньбы не находится на одной какой-либо ноте, а как будто она голосом варьирует, переходя с низких на высокие, и наоборот, ноты. Голос у таких гончих, когда они ведут, совершенно, как будто не перерывается; вследствие чего о таких гончих, когда они помкнут по зверю, говорят: залились, заливаются. Когда гончая с заливом ведет одна по зверю, то кажется, что ведут зверя несколько голосов, т.е. несколько собак. Кроме того, он отличает по тембру голоса с гнусью и томные, напоминающие заунывный вопль или плач. По Кишенскому, сравнительную силу голоса можно определить довольно верно измерением объема груди под мышками: чем больше объем ее сравнительно с ростом, тем голос сильнее, независимо от высоты его, разумеется, если только гончая не испорчена. Можно еще вернее, по мнению того же автора, определить голос гончей постукиванием в грудь лопаткой по звуку, издаваемому этим постукиванием, но для этого надо иметь навык и переслушать много гончих.
Об улучшении, подборе и сохранении голосов гончих в стае он же писал подробно в своей статье "Голоса гончих" не касаясь, впрочем, музыкальной стороны. По его мнению, голоса гончих могут быть значительно улучшены в несколько поколений подбором, если следовать правилам, которых держались все старинные охоты Костромской губернии – Мустафина, Зюзина, князей Шелеспанских и др. Он полагает, что правила, эти очень древние и передавались, по преданию, еще со времен существования Царства Казанского; и этим правилам подбора, быть может, голоса костромских гончих обязаны своим разнообразием. Для того чтобы только сохранить голоса у гончих, обладающих по природе хорошими голосами, требуется большое уменье, иначе через несколько лет окажется, что отличная стая "сронила голоса".
Голоса главным образом утрачиваются разведением породы от молодых производителей. Даже первое поколение от молодых собак всегда обладает неважными голосами, а если продолжать разводить породу от неперегодовавших выжловок и годовых выжлецов, то через три-четыре поколения голоса утрачиваются до неузнаваемости. Кто желает сохранить, тем более улучшить голоса своих гончих, тот должен непременно пускать на племя только вполне зрелых гончих. Если один производитель зрелый, другой молодой, то потомство их бывает с различными голосами, т.е. хорошими и дурными. Особенно важное влияние имеет зрелость производителей на высоту голосов: гончие с низкими басистыми голосами родятся только у выжловок не моложе как по 4-му году, а лучше по 6-му, повязанных с выжлецами по 3-й осени или старше. При этом надо, кроме того, выбирать выжловку с голосом выжлеца, лучше низким, а выжлеца подобрать с возможно более сильным голосом, все равно низким или высоким. Если вырастить таких щенков и они не сорвут голоса в молодости, то у них обыкновенно бывают самые низкие башуры (октавы), служащие украшением всего хора. Вообще для улучшения голосов следует выбирать в производители собак с хорошими голосами или, по крайней мере, очень сильными, хотя бы и не особенно гармоничными. Сила голоса высокого или низкого узнается, когда стая гонит очень далеко и более слабые голоса не доходят до слуха. Затем у молодых гончих с отличными голосами последние могут быть легко испорчены или надорваны, если собак часто и долго наганивать со старыми, очень крепкими и паратыми, так как очень азартные при этом срывают голос и сипнут. Подобная же порча голоса бывает от простуды, воспаления легких, желудка, кишок или после чумы в тяжелой форме, также от испуга, ушиба, болезни горла. Молодые гончие очень часто срывают голос, если посадить их с воли на цепь, почему они беспрестанно воют и лают. Те же болезни могут быть причиной порчи голоса и у взрослых гончих; выжловок, отдерживаемых во время пустовки и сажаемых обыкновенно в отдельное помещение, следует запирать с какою-нибудь знакомою ей сукой. От собак с испорченными голосами лучше потомства не брать.
В былые времена быстрота псовой охоты, то есть успех травли, зависела главным образом от голосистости стаи: зверь, преследуемый адскими звуками гона, не задерживался в острове и, объятый паническим страхом, искал спасения в поле, нередко влетая прямо в зубы борзым. Хотя стая не разбивалась и гнала по одному зверю, охотники травили много и шумовых. Очевидно, гончие с хорошими голосами могли быть и не особенно паратыми. Но традиции стали утрачиваться, доставать настоящих костромичей сделалось трудно, более же паратые, но менее голосистые старинные русские гончие, чересчур убыточные, так как были скотинниками и требовали много выжлятников, были заменены польскими и польско-русскими, которые оказались пешими, сравнительно безголосыми и не могли быстро выставлять зверя на своры.
Автор: Л.П. Сабанеев, 1897 |
